Как-то немного лицемерно, будучи на дне, говорить другому человеку "не опускай руки!". Это как будучи курильщиком, просить кого-то бросить пить, и наоборот. И всё равно я это говорю ей, не опускай руки, милая, всё будет хорошо, ты, главное, иди дальше.
Я говорю ей, что он просто уже на дне и не хочет на поверхность, его всё устраивает и так. Откуда мне знать, мы же даже не знакомы, верно? Пишу о себе, наверное. Потому что самое странно-противно-неправильное, это то, что я не хочу на самом деле отказываться от того, что вомне. От того, что так ненавижу. Меня устраивает эта днищность, что ли?
Родственники в один голос твердят, что я живу как растение, или вообще, живу ли? Надо делать вот так-то, надо вот это вот. Чувствую себя ущербной, потому что не могу делать это, не могу получать от этого удовольствие. Нахожу страшно-неизбежным в шесть вставать, отправляться туда, где платят, делать то, за что заплатят, возвращаться туда, где нужны деньги, есть, пить, справлять нужду, спать и так по кругу.
В последний раз, когда разговаривала с родными о жилье, опять не сошлись в мнении, что, черт, мне достаточно комнаты. Ну, квартиры. Не стремлюсь я построить дом. Да и вообще, дом, деревья, сыновья, - это, вроде как, мужское, нет? Опять поссорились в итоге. Сейчас думаю, что на самом деле не хочу менять этого. Может, этого хочет кто-то другой, и я, почему-то, принимаю эти желания за свои.
Чудоковато выходит, ей-богу.
И сейчас думаю, говорю, мол, ты держись давай. Но в голове прочно сидит мысль. Может есть те, кому не надо спасения? Кому и так хорошо. Ох, не знаю. В конце концов что-то делать надо же, да?
Но я бы предпочла, чтобы меня оставили в покое. Но нельзя же советовать, мол, ныряй-ка и ты на это днище. Просто это с первого взгляда выглядит как днище, а так тут забавно, в общем-то, есть свои радости. Но сказать это - не хватает духу.
Ох, лицемерие. Грех, нет?
Я говорю ей, что он просто уже на дне и не хочет на поверхность, его всё устраивает и так. Откуда мне знать, мы же даже не знакомы, верно? Пишу о себе, наверное. Потому что самое странно-противно-неправильное, это то, что я не хочу на самом деле отказываться от того, что вомне. От того, что так ненавижу. Меня устраивает эта днищность, что ли?
Родственники в один голос твердят, что я живу как растение, или вообще, живу ли? Надо делать вот так-то, надо вот это вот. Чувствую себя ущербной, потому что не могу делать это, не могу получать от этого удовольствие. Нахожу страшно-неизбежным в шесть вставать, отправляться туда, где платят, делать то, за что заплатят, возвращаться туда, где нужны деньги, есть, пить, справлять нужду, спать и так по кругу.
В последний раз, когда разговаривала с родными о жилье, опять не сошлись в мнении, что, черт, мне достаточно комнаты. Ну, квартиры. Не стремлюсь я построить дом. Да и вообще, дом, деревья, сыновья, - это, вроде как, мужское, нет? Опять поссорились в итоге. Сейчас думаю, что на самом деле не хочу менять этого. Может, этого хочет кто-то другой, и я, почему-то, принимаю эти желания за свои.
Чудоковато выходит, ей-богу.
И сейчас думаю, говорю, мол, ты держись давай. Но в голове прочно сидит мысль. Может есть те, кому не надо спасения? Кому и так хорошо. Ох, не знаю. В конце концов что-то делать надо же, да?
Но я бы предпочла, чтобы меня оставили в покое. Но нельзя же советовать, мол, ныряй-ка и ты на это днище. Просто это с первого взгляда выглядит как днище, а так тут забавно, в общем-то, есть свои радости. Но сказать это - не хватает духу.
Ох, лицемерие. Грех, нет?