Не помню, спала или нет. Спала, кажется, но не помню во сколько уснула. Ночью стало тревожно и страшно, не придумала ничего лучше, чем позвонить М.В. Логично, что в 3 ночи он не взял трубку.
Утром меня разбудил его звонок. Странно, что я до сих пор имею привычку выключать беззвучный режим, ведь.. ну. ведь. В общем, мне он теперь без необходимости особо. Списываюсь с кем либо редко, разве что Н. с завидной регулярностью интересуется моими делами.
Некоторое время говорили с М.В. Рассказала то, что помнила из сна. Как я пыталась пройти мимо собаки, сидящей на цепи, но она из раза в раз бросалась и оказывалась так близко, что мне приходилось отступать назад. Во сне я пыталась объяснить ей, почему она должна меня пропустить, и почему я не пахну как это место, как дом. Объясняла собаке что я давно не живу дома да и дом-то он для меня номинален.
М.В. уточнил, точно ли я хочу в таком состоянии приезжать домой? Я ответила что не хочу. Он спросил, но зачем же ты едешь? Потому что это одна из миллиона вещей, которые делают мне больно, но нужно сделать это, ведь так правильно. Спросил, не хочу ли я хотя бы просто встретиться, когда буду дома. Я как есть сказала, что не вижу в этом смысла. Ну расскажу я ему в общих чертах. Ну попытаемся мы опять натянуть жопу на глобус. А толку? Выпишет он мне лекарства, даже если так. Все эти практики прощения (обоюдно с ним решили, что практики любви рановато применять, я не могу себя убедить даже в половине из тесизов), бесспорно, сработают рано или поздно. Я перестану себя так яро винить, линчевать и заниматься самобичеванием. Допустим. Буду опять принимать седативные и нейролептики, и что они из меня слепят на этот раз?
Я сейчас-то не уверена в том, что я и кто я. Говорили с ним о проблемах с памятью. Он считает, что то, что я постоянно всё забываю, обычный лайфхак мозга почувствовать себя в безопасности, вне болезненных мыслей и чувств. Но это ведёт лишь к тому, что я не понимаю, а кто я, если то, что я помню - лишь крупицы воспоминаний, что мне уже не принадлежат. Он считает, что помнить и быть это вещи разные. Можно не помнить и быть, но я так не считаю. В итоге у меня даже воспоминаний не остаётся. Может, бесполезных. Но они же мои.
М.В. говорит, что это моё состояние автопилота - тоже я. Ну, действительно. Ведь если пилот с ручного управления переходит на автопилот, самолёт не превращается в дракона. И пассажиры его воспринимают ровным счётом так же, как и до этого.
А мне мерзотно. Я не всегда могу вспомнить, чем и как занималась когда-то. Что думала. Что делала. И это я не сказать чтобы сильно на седативных-то была. Первый семестр обучения я вообще не помню, как и не помню, что я делала и как себя вела. Чем больше думаю об этом, тем сильнее тоска. Какая-то вымученая жизнь.
Начну лечиться опять - в очередной раз - вот кем я стану? Кто я сейчас, если всё во мне, лишь знаки, даже не знаки, а тени от знаков. Я буквально лицо общества театра. Не имею в себе будто бы совсем ничего, кроме бесконечных проекций образов. Симулякр.
Мне кажется, в Хари было больше жизни и честности, чем во мне. Все эти мои практики-хуяктики: давай, убеди себя перед зеркалом что заслуживаешь прощения. Или убеди без. Пытайся не ненавидеть каждое слово своё, попробуй. А потом шути, улыбайся, смейся — здесь мы показываем другую роль. Ври себе, ври всем, пока не поверишь. А потом пугайся слова ложь и говори, что это не ложь, это правда.
М.В. говорит что реальность всегда субьективна. Не нужно быть к себе строгой: все играют роли, все носят маски. Если нужно себе каждый день врать, чтобы существовать дальше, нужно врать, пока не поверишь. Тогда эта ложь станет реальностью. Ну, переживу я этот очередной цикл. Потом случится какое-то говно, или не случится, потому что сама я говноподобная субстанция, способная себе палку в колесо пихнуть по локоть. И что, опять начинай с начала? Какой в этом смысл, кроме самого очевидного, на который мне нас-ра-ть?
Мне на лбу надо эпитафию выбить: она пыталась жить, но тот, кто сказал что попытка не пытка, оказался лжецом.
Надо взять себя в руки. Мне же не 5.. так. В общем. В руки-то себя взять в любом случае надо. Мне страшно ехать домой. И если я оттуда вернусь, то вернусь ещё более изуродованной и покалеченной. А это всего лишь место, всего лишь люди. Что в этом такого сложного? Жалкое существо.
Надо взять себя в руки, и прежде чем что либо говорить или писать, думать. Насколько быстро я почувствую себя лишней в очередной раз. Ещё лучше - не думать вовсе. Перестать бояться потерять последнее с ним общение, если это случится - будет, само собой, больно. Но зачем думать о том, что делает больно сейчас. Привкакдел это тоже своего рода общение. Я ничего особо и не жду, мне просто надо почаще думать, что я пишу и кому это пишу. И никому не писать этого. Вот и всё.
Терпение и труд мозг в порошок сотрут, казалось бы. Хорошо жить без мозга.
Шла с магазина домой, пришло восторженное сообщение от Н., которая с нетерпением ждёт нашей встречи. Стало тепло и приятно. Я так подумала, любовь, это, конечно, круто но если мне то просто больно, но вы пробовали дружбу? Человек рад мне и способен написать, что рад и ждёт. И каждое её привкакдел с таким количеством тепла и заботы. Она пробирается через всю мою паранойю и ощущение себя лишней, будто бы давая мне почувствовать другое: ты здесь и ты мне нужна. Вероятно, я бы всё таки тогда сделала то, что хотела. Не сказать, что не жалею, но мне так хотя бы не стыдно теперь. Но она сказала про свой д.р. и мне стало так стыдно. Не хочу чтобы кто-то после думал, что мог бы всё изменить. Мог бы помочь. Мне кажется, когда решаешь что с тебя хватит, то тут уже никакими словами ничего не спасти, ибо нечего спасать.
Мне нельзя об этом думать, и, само собой, я об этом не думаю. Но порой представляю, что я исчезаю из жизни всех, кто меня знал, так же легко как мои воспоминания. И тогда я думаю о том, что теперь мне не перед ем испытывать стыд, вину. Теперь я вправе поступить правильно для себя.
Я не думаю об этом, а завтра не буду думать вообще ни о чём. Никаких телефонов, приклеенных к руке, никаких уведомлений. Ну, хотя бы попытаюсь. Ничего. Постараюсь писать и говорить только тщательно обо всём подумав. По.ста.ра.ю.сь.
Утром меня разбудил его звонок. Странно, что я до сих пор имею привычку выключать беззвучный режим, ведь.. ну. ведь. В общем, мне он теперь без необходимости особо. Списываюсь с кем либо редко, разве что Н. с завидной регулярностью интересуется моими делами.
Некоторое время говорили с М.В. Рассказала то, что помнила из сна. Как я пыталась пройти мимо собаки, сидящей на цепи, но она из раза в раз бросалась и оказывалась так близко, что мне приходилось отступать назад. Во сне я пыталась объяснить ей, почему она должна меня пропустить, и почему я не пахну как это место, как дом. Объясняла собаке что я давно не живу дома да и дом-то он для меня номинален.
М.В. уточнил, точно ли я хочу в таком состоянии приезжать домой? Я ответила что не хочу. Он спросил, но зачем же ты едешь? Потому что это одна из миллиона вещей, которые делают мне больно, но нужно сделать это, ведь так правильно. Спросил, не хочу ли я хотя бы просто встретиться, когда буду дома. Я как есть сказала, что не вижу в этом смысла. Ну расскажу я ему в общих чертах. Ну попытаемся мы опять натянуть жопу на глобус. А толку? Выпишет он мне лекарства, даже если так. Все эти практики прощения (обоюдно с ним решили, что практики любви рановато применять, я не могу себя убедить даже в половине из тесизов), бесспорно, сработают рано или поздно. Я перестану себя так яро винить, линчевать и заниматься самобичеванием. Допустим. Буду опять принимать седативные и нейролептики, и что они из меня слепят на этот раз?
Я сейчас-то не уверена в том, что я и кто я. Говорили с ним о проблемах с памятью. Он считает, что то, что я постоянно всё забываю, обычный лайфхак мозга почувствовать себя в безопасности, вне болезненных мыслей и чувств. Но это ведёт лишь к тому, что я не понимаю, а кто я, если то, что я помню - лишь крупицы воспоминаний, что мне уже не принадлежат. Он считает, что помнить и быть это вещи разные. Можно не помнить и быть, но я так не считаю. В итоге у меня даже воспоминаний не остаётся. Может, бесполезных. Но они же мои.
М.В. говорит, что это моё состояние автопилота - тоже я. Ну, действительно. Ведь если пилот с ручного управления переходит на автопилот, самолёт не превращается в дракона. И пассажиры его воспринимают ровным счётом так же, как и до этого.
А мне мерзотно. Я не всегда могу вспомнить, чем и как занималась когда-то. Что думала. Что делала. И это я не сказать чтобы сильно на седативных-то была. Первый семестр обучения я вообще не помню, как и не помню, что я делала и как себя вела. Чем больше думаю об этом, тем сильнее тоска. Какая-то вымученая жизнь.
Начну лечиться опять - в очередной раз - вот кем я стану? Кто я сейчас, если всё во мне, лишь знаки, даже не знаки, а тени от знаков. Я буквально лицо общества театра. Не имею в себе будто бы совсем ничего, кроме бесконечных проекций образов. Симулякр.
Мне кажется, в Хари было больше жизни и честности, чем во мне. Все эти мои практики-хуяктики: давай, убеди себя перед зеркалом что заслуживаешь прощения. Или убеди без. Пытайся не ненавидеть каждое слово своё, попробуй. А потом шути, улыбайся, смейся — здесь мы показываем другую роль. Ври себе, ври всем, пока не поверишь. А потом пугайся слова ложь и говори, что это не ложь, это правда.
М.В. говорит что реальность всегда субьективна. Не нужно быть к себе строгой: все играют роли, все носят маски. Если нужно себе каждый день врать, чтобы существовать дальше, нужно врать, пока не поверишь. Тогда эта ложь станет реальностью. Ну, переживу я этот очередной цикл. Потом случится какое-то говно, или не случится, потому что сама я говноподобная субстанция, способная себе палку в колесо пихнуть по локоть. И что, опять начинай с начала? Какой в этом смысл, кроме самого очевидного, на который мне нас-ра-ть?
Мне на лбу надо эпитафию выбить: она пыталась жить, но тот, кто сказал что попытка не пытка, оказался лжецом.
Надо взять себя в руки. Мне же не 5.. так. В общем. В руки-то себя взять в любом случае надо. Мне страшно ехать домой. И если я оттуда вернусь, то вернусь ещё более изуродованной и покалеченной. А это всего лишь место, всего лишь люди. Что в этом такого сложного? Жалкое существо.
Надо взять себя в руки, и прежде чем что либо говорить или писать, думать. Насколько быстро я почувствую себя лишней в очередной раз. Ещё лучше - не думать вовсе. Перестать бояться потерять последнее с ним общение, если это случится - будет, само собой, больно. Но зачем думать о том, что делает больно сейчас. Привкакдел это тоже своего рода общение. Я ничего особо и не жду, мне просто надо почаще думать, что я пишу и кому это пишу. И никому не писать этого. Вот и всё.
Терпение и труд мозг в порошок сотрут, казалось бы. Хорошо жить без мозга.
Шла с магазина домой, пришло восторженное сообщение от Н., которая с нетерпением ждёт нашей встречи. Стало тепло и приятно. Я так подумала, любовь, это, конечно, круто но если мне то просто больно, но вы пробовали дружбу? Человек рад мне и способен написать, что рад и ждёт. И каждое её привкакдел с таким количеством тепла и заботы. Она пробирается через всю мою паранойю и ощущение себя лишней, будто бы давая мне почувствовать другое: ты здесь и ты мне нужна. Вероятно, я бы всё таки тогда сделала то, что хотела. Не сказать, что не жалею, но мне так хотя бы не стыдно теперь. Но она сказала про свой д.р. и мне стало так стыдно. Не хочу чтобы кто-то после думал, что мог бы всё изменить. Мог бы помочь. Мне кажется, когда решаешь что с тебя хватит, то тут уже никакими словами ничего не спасти, ибо нечего спасать.
Мне нельзя об этом думать, и, само собой, я об этом не думаю. Но порой представляю, что я исчезаю из жизни всех, кто меня знал, так же легко как мои воспоминания. И тогда я думаю о том, что теперь мне не перед ем испытывать стыд, вину. Теперь я вправе поступить правильно для себя.
Я не думаю об этом, а завтра не буду думать вообще ни о чём. Никаких телефонов, приклеенных к руке, никаких уведомлений. Ну, хотя бы попытаюсь. Ничего. Постараюсь писать и говорить только тщательно обо всём подумав. По.ста.ра.ю.сь.